Сегодня, когда многие из нас вернулись к Богу, вновь стали мелькать в разговорах и на страницах прессы слова «святость», «ересь», «секта». Вот только смысл их мы уже подзабыли. Да и история Церкви, которая могла бы помочь нам его вернуть, переполнена парадоксами, проглядывающими сквозь туман веков.

Один из таких парадоксов – святой антипапа Ипполит Римский. И для начала проясним, что такое антипапа. Согласно стандартному определению – отделившийся Папа, противопоставленный законному с точки зрения избрания и ортодоксальному с точки зрения доктрины. Не очень соотносится с представлением о святости, правда? Но Церковь канонизировала антипапу, пробывшего в этом «статусе» 18 лет! Мало того, она канонизировала и всех его противников, законных понтификов, сменившихся за время раскола. Вполне естественно, что в этой ситуации хочется разобраться.

Итак, на дворе рубеж II и III веков. Рим. Самые жестокие гонения на христиан уже позади, хотя рецидивы еще бывают. У Церкви появились силы углубиться во внутренние проблемы – в учение и в нормы христианской жизни. Это время непрерывной борьбы с многочисленными ересями, чуть ли не ежегодно возникающими в разных уголках христианского мира. Собственно, это скорее даже не ереси – во всяком случае, не злонамеренные ереси: происходит борьба мнений, в ходе которой выкристаллизовывается христианская догматика. Споры на данном этапе идут, в основном, вокруг Троицы, но в них мы углубляться не будем – похоже, что и сегодня мало кто, за исключением богословов, может внятно объяснить ее суть.

Но у Церкви были и другие проблемы. Одна из них касалась отношения к тем христианам, которые, испугавшись преследований, отошли от Церкви и попытались избежать мученичества за веру. Нужно ли их прощать, и если да, то какой должна быть процедура их возвращения в лоно Церкви? Это сейчас стало расхожей фразой упование на Божественное милосердие – в те времена гораздо чаще звучала идея воздаяния. Я не могу удержаться и не привести фрагмент сочинения Фомы Аквинского: «Блаженные в царстве небесном узрят наказания осужденных, дабы блаженство их более услаждало их… тот последний и вечный день суда, тот неожиданный для насмехающихся над ним язычников день, когда вся эта ветошь мира и ее порождения будут сожжены одним огнем. Какое захватывающее зрелище! Чему я буду удивляться! Чему смеяться! Там я возрадуюсь! Там приду в восторг, видя стольких царей, о которых возвещалось, что они взяты на небо, и которые будут стонать в кромешном мраке вкупе со своим Юпитером! Увижу также наместников провинций, гонителей имени Господня, жарящихся на огне более свирепом, чем тот, на котором они сжигали христиан! Увижу и мудрецов философов, подрумяниваемых на огне вместе с их учениками, которых они учили, что нет Бога, что души не существуют и не возвращаются в свои прежние тела! Тогда можно будет послушать и трагиков, которые будут кричать громче, чем на сцене, вопя о собственном страдании; можно будет узнать и скоморохов, подстегиваемых огнем; тогда увидим и возницу, раскрасневшегося в пламенном колесе; не ускользнут от взора и атлеты, мечущиеся не в гимнастических залах, а в огне... Какой же претор, или консул, или квестор, или жрец в силах доставить тебе такие зрелища, такой восторг? А мы вот, одною верою, можем уже и нынче представить себе все это в духе и воображении... Думаю, это приятнее того, что можно лицезреть в цирке, в двух амфитеатрах и на всем ристалище». Милосердием здесь, пожалуй, и не пахнет, а ведь это слова одного из столпов Церкви…

Другой проблемой стал сам образ жизни христианина. Изначальное стремление к аскетизму и строгости нравов – не в последнюю очередь в противовес языческому буйству страстей – поставило Церковь в сложное положение. Жизнь постепенно налаживалась, христианство привлекало все больше сторонников, но их пугали предъявляемые требования. Церковь встала перед серьезной, принципиальной проблемой – либо она сохраняет свою строгость и чистоту нравов и остается узкой, замкнутой общиной, либо смягчает их и получает возможность расти за счет прихода в нее слабых и грешных – тех, ради кого, собственно, воплотился Господь. Дискуссии шли очень жаркие, со взаимными обвинениями в ереси.

Вот в такой обстановке начал свой жизненный путь главный герой нашей истории, Ипполит Римский. Он родился приблизительно в 170 г., жил в Риме, но писал по-гречески. Известен как знаток Библии и борец с ересями, список трудов Ипполита был обнаружен в XVI в. на его статуе, найденной в Риме. Патриарх Фотий называет его учеником Иринея Лионского, святой Феодорит считал его одним из великих отцов Церкви, святой Анастасий Исповедник называл его священнейшим и великим мужем, верным свидетелем истины. Он старался увлечь читателей занимательным пересказом библейских сюжетов, заставляя размышлять о нравственных проблемах в повседневной жизни. Очень строгий моралист и блюститель традиционных христианских обычаев, Ипполит был весьма требователен к христианам. Его перу принадлежит также сочинение о вычислении дня Пасхи. Казалось бы, все ясно, действительно святой. И только две детали мешают столь однозначному решению: он был первым антипапой и во всех понтификах (наверное, и не только в них) видел еретиков.

Первым понтификом, которого обличал как еретика Ипполит, был святой Виктор. Он занимал апостольский престол с 189 по 199 г. Известно о нем крайне мало: родом из Африки, как попал в Рим и стал Папой, не ясно. Был первым христианским писателем, использовавшим латынь. Ипполит, которому во время понтификата Виктора было лет 20-30, обвиняет его в ереси, но в какой – не очень понятно. Среди остальных деяний понтифика внимание привлекает то, что он передал императору Коммоду список христиан, представленных к амнистии, в котором оказался и Калликст, будущий Папа Римский и еще один из главных героев нашей истории. Калликст, чье происхождение не известно, был рабом некоего Карпофора, богатого сановника при дворе императора. Он растратил доверенные ему деньги и был приговорен к принудительным работам на рудниках Сардинии. Ипполит считал его человеком весьма предприимчивым, склонным ко злу и мошенничеству, впрочем, это оценка злейшего врага и соперника и чрезмерного доверия не вызывает. Правда, видимо, особой симпатии к Калликсту не испытывал и Виктор, поскольку отправил его в Анцио (по версии Ипполита не просто отправил, а сослал).

Преемник Виктора – тоже святой, Зеффирин (годы понтификата 199 – 217). Согласно одним источникам – сильная и энергичная личность, однако почти все сведения о нем содержатся в сочинениях Ипполита, характеризующего его как личность заурядную. Историки Церкви, пытающиеся примирить эти две точки зрения, решили, что Зеффирин не был тонким теологом и искусным полемистом, зато обладал здравым смыслом, который помог ему избежать крупных ошибок.

Зеффирин призвал в Рим Калликста, назначив его архидиаконом. По мнению Ипполита, под влиянием будущего понтифика Зеффирин стал склоняться к ереси, в связи с чем Ипполит отделился от него и организовал собственную общину. Но это был еще не раскол, Ипполит не претендовал пока на место Папы.

Калликст, вернувшись в Рим, стал заниматься христианскими кладбищами, создав знаменитые Калликстовы катакомбы. Создание христианских кладбищ в Риме, столице языческой империи, имело огромное значение, поскольку, так сказать, легализовало христианскую общину, подпадавшую теперь под действие декрета Юлия Цезаря «Об общинах погребения умерших». Говоря современным языком, христиане получили законный статус, юридическую регистрацию.

Успешно справившись с порученным ему делом, Калликст завоевал доверие общины и после смерти Зеффирина был избран Папой. Это вызвало резкий протест со стороны Ипполита и его сторонников. Последние избрали Ипполита Папой – так возникло двоевластие.

Ипполит обвинял Калликста в приверженности к ереси монархиан. Но, как уже можно было заметить, Ипполит во всех видел еретиков. Накал его конфликта с понтификом определяло еще одно обстоятельство. Калликст, возможно, сам познавший вкус греха, был весьма либерален и терпим к христианам, не выказавшим особого мужества в период гонений, требуя от них лишь покаяния. Снисходительно он относился и к бракам между мужчиной и женщиной разного социального статуса, назначал пресвитерами и диаконами людей, дважды, а то и трижды женатых, смотрел сквозь пальцы на случаи сожительства и нарушения целибата, на прерывание беременности. Все это вызывало негодование Ипполита. А, собственно, почему? Для того, чтобы это понять, нам придется сделать небольшой экскурс в историю еретических движений.

Бывший языческий жрец Монтан из Фригии, обратившись в христианство (около 156 г.), не захотел войти в слагавшиеся в то время церковные рамки и стал проповедовать живое духовное общение с Божеством, свободное от иерархии и обрядов и проявляющееся в индивидуальных харизмах, т. е. особых дарах Св. Духа, преимущественно в даре пророческом. Монтанисты, его последователи, - аскеты и мистики, презиравшие плоть, - ждали скорого конца света, поклонялись своим "пророкам" и искали прямой одержимости Святым Духом, чтобы "говорить на языках", исцелять и обретать иные сверхъестественные способности. Так как монтанисты не касались основных христианских догматов и восставали против Церкви только в отношении дисциплины и нравов, то многие церковные власти смотрели сначала на это движение снисходительно; более строго отнесся к нему папа Виктор, а впоследствии Монтанова или катафригийская ересь была окончательно осуждена первым вселенским собором в Никее (325 г.). Религиозные идеи монатнизма известны нам главным образом из книг обратившегося в эту секту Тертуллиана, одного из весьма известных религиозных деятелей своего времени.

Квинт Септимий Флорент Тертуллиан, 155(65?)-220(40?) гг, один из выдающихся ранних христианских писателей и богословов, оставил после себя около 40 трактатов, 31 из которых сохранился. Он прожил бурную жизнь: родившись в Карфагене в семье проконсульского центуриона, перебрался в Рим, где вел жизнь богатого бездельника, изучая риторику и философию. Затем переключился на право и стал адвокатом - и, вероятно, известным: о некоем адвокате Тертуллиане упоминает даже сложенный в VI в. классический кодекс римского права. Обратившись в христианство в возрасте около 35 лет, Тертуллиан стал священником и защищал свою новую веру так же, как некогда своих клиентов в суде - обстоятельно, напористо и задиристо. Спустя десятилетие Тертуллиан ушел к монтанистам. Но ему и этого оказалось мало - он ушел и от монтанистов и основал собственную секту, просуществовавшую не менее ста лет после его смерти. В число Отцов Церкви Тертуллиан из-за своего отступничества не попал, но его заслуги перед Церковью безмерны. Сочинения того периода, когда он еще был с Церковью, до сих пор составляют ее золотой фонд. В истории Тертуллиан остался своей знаменитой фразой "credo quia absurdim est"- "Верую, ибо абсурдно".

Монтанизм как нельзя более соответствовал его страстному характеру и строгому образу мыслей. Надо упомянуть об особом значении, которое Тертуллиан придавал посту, об осуждении второго брака и бегства во время преследований за веру, о строгом отношении к вероотступникам, жаждущим быть принятыми вновь в христианскую общину. Величайшим, с его точки зрения, грехом было идолопоклонство. Он считал, что христианам должно быть запрещено заниматься искусствами и ремеслами, служащими для украшения идолов, астрологией, так как она демонического происхождения; христиане не должны воспитывать детей в языческих школах, не должны принимать участия в языческих праздниках, занимать должностей в языческом государстве и т.д. Если мы вспомним, что эти христиане жили в языческой империи, то становится ясно: соответствовать требованиям Тертуллиана могли только избранные, остальные же автоматически попадали в разряд грешников. И это еще не все – в конце концов, все мы не без греха.

Но, по мнению Тертуллиана, только грехи, совершенные до крещения, могут быть прощены Церковью; после крещения Церковь может прощать лишь легкие грехи. И тогда повседневная жизнь в языческой империи превращается в непрерывную цепь грехов, неизбежно заканчивающуюся вечным осуждением. Стоит ли тогда стараться быть христианином?..

Нам пришлось сделать столь обширный экскурс в тему, казалось бы, не связанную напрямую с нашей историей, чтобы лучше понять причины противостояния Ипполита и Римских понтификов. Судя по тем претензиям, которые он выдвигает к Калликсту, Ипполит сам был весьма близок к монтанизму – во всяком случае, в вопросах церковной дисциплины. Не этим ли объясняется и его критика Виктора, первым осудившего ересь монтанизма? Еретик обвиняет святого в ереси, а позже и сам становится святым – ох, неисповедимы пути Господни…

Конфликт Ипполита с понтификами не прекратился даже со смертью Калликста, о которой сохранились частично противоречивые сведения. Относительно точно известно, что он погиб во время религиозного столкновения среди населения, жившего за Тибром. Его тело, брошенное в колодец, похоронили затем на худшем кладбище – это по сведениям Ипполита. Другой источник говорит не о религиозном столкновении, а о народном бунте – правда, не ясно, против кого. По мнению биографов Калликста, своей мученической смертью он искупил свои ошибки, если они у него были, она же стала веским основанием его канонизации. Впрочем, судя по всему, именно при этом понтифике Церковь сделала свой выбор и вышла за рамки узкого круга «чистых», обратившись к слабым и грешным. И как знать, если бы не это, стало ли бы христианство мировой религией или вымерло бы естественным путем вместе со всеми, презиравшими плоть?

Но самое главное, пожалуй, иное. И Калликст, и Ипполит были искренне уверены в своей правоте. Позиция Ипполита – это мятеж в доброй вере, порожденный святым усердием, что позволяет нам сделать несколько парадоксальный вывод. Даже стоя на противоположных позициях, можно верить в одного и того же Бога, стремиться к общему благу и спасению, но – разными путями. И ни один из них не злонамерен, разве что омрачен «чрезмерным усердием в вере» – что, оказывается, тоже может быть плохо.

И вот последняя страница нашей истории. В 230 г. Папой стал Понтиан, родом из знатной семьи Калпурни. Это был период правления Александра Севера, императора, терпимо относившегося к христианству. Однако в 235 г. он был убит германскими легионерами, а его преемник, Максимин, начал преследования христиан. Он преследовал и «законных» христиан, и схизматиков – для него все они были врагами империи. Он сослал на Сардинию и Понтиана, и Ипполита. Там они оба и погибли. Незадолго до смерти Понтиан отправил в Рим послание, в котором отказался от сана первосвященника в пользу Антера (это первое в истории Церкви отречение Папы Римского), чтобы не оставлять апостольскую кафедру вакантной. Тогда же сложил с себя сан Ипполит, ликвидировав тем самым схизму, и призвал своих сторонников подчиниться новому Папе. И Понтиан, и Ипполит признаны мучениками за общее дело. Их память отмечается в один и тот же день.

Часто как обоснование канонизации Ипполита упоминается именно мученичество, но это, пожалуй, вносит в умы только дополнительную сумятицу – мало ли людей погибли мученически, неужели все они могут быть канонизированы? Точная формулировка – «мученичество за веру», но если вера была «неправильной»? Кажется, важнее другое: перед лицом смерти Ипполит сумел примириться с Церковью и примирить с нею своих сторонников, поняв, что единство важнее уверенности в своей правоте.

Вот, собственно, и вся история. Весьма поучительная, по-моему. И актуальная – ведь и сегодня живы практически все проблемы, разделившие когда-то искренне верящих во Христа римлян.