Весна – время двух великих христианских праздников – Пасхи и Вознесения. Праздников, настолько привычных, что нам уже кажется, что мы понимаем, в чем их смысл. Нет, в самом общем смысле слово “воскресение” нам известно, но объяснить, как или хотя бы в какой форме это происходит… А ведь Символ веры требует от нас верить в “воскресение плоти и жизнь будущего века”.

Наверное, нет человека, который не задумывался бы о том, что такое смерть, что будет после нее и будет ли. Но только две небольшие группы решили для себя этот вопрос. В одной – люди, пережившие клиническую смерть и точно знающие, что загробная жизнь есть. Во второй – те, кто уверен в ее отсутствии. Аргументы у них весьма спорные, а о причинах такой позиции о. Александр Мень как-то говорил, что некоторым людям проще смириться со смертью, чем представить себе, что за все, сделанное в этой жизни, придется отвечать. А большинство же находится в состоянии, которое можно определить одним словом – “надежда”: надежда на то, что загробный мир есть, и на то, что в нем не так уж плохо. И тогда смерть – это только переход, только начало новой жизни. Недаром у святых день смерти празднуется как день рождения – рождения окончательного. И святая Тереза Младенца Иисуса говорила: “Я не умираю, я вступаю в жизнь”.

Собственно, историки даже не знают периода в развитии человечества, когда люди воспринимали бы смерть иначе – вспомним о захоронении неандертальского мальчика. И недаром погребальный обряд – одна из самых устойчивых характеристик цивилизации: именно он готовит человека к переходу и определяет его положение в новом “социуме”. Поэтому изучая его, можно многое сказать о представлениях и ожиданиях данного народа.

Начнем с простейших вопросов: где расположен загробный мир и как туда попадают. Многие народы в древности (а некоторые и по сей день) считали, что на земле, неподалеку. И тогда они помещали в гробницу лошадей и повозки, иногда лодки – если этот мир был за рекой или морем, - умершего одевали и снаряжали по-походному. Иногда – и тоже часто – умершие оставались жить в своих гробницах, которые в этом случае устраивались наподобие жилища.

Но чем больше земель осваивали люди, тем лучше они понимали, что на суше нет места для умерших. Тогда и возникло представление о подземном мире, куда попадали при помощи необычных существ типа драконов, чьи изображения и помещались в могилах. Однако процесс познания шел вперед, а драконов все не удавалось поймать. Понимание того, что после смерти человек как-то изменяется, вызвало к жизни символ змеи, которая меняет кожу, то есть отмирает только внешняя оболочка, меняется только обличье. Но это еще не второе рождение, не преображение, символами которого являются яйцо и особенно бабочка. Вполне вероятно, что именно метаморфозы с бабочкой – от гусеницы через кокон к бабочке – стимулировали развитие концепции смерти как начала. Кстати, погребальные пелены являются как раз коконом.

Однако это еще не все аспекты. После смерти человек в некое общество, в котором он должен занять определенное место. Поэтому различаются погребальные обряды женщин и мужчин, детей и стариков, правителей и слуг. Любопытно, что почти все ранние культуры считали, что после смерти человек продолжает работать, и клали ему в могилу орудия труда. На положение в загробном обществе влияли и обстоятельства смерти, особенно если они были необычными, например, от удара молнии.

Еще один важный вопрос – общение живых с умершими. Представление о нем тоже постепенно трансформировалось – от прямого общения до общения с духами, сначала вселившимися во что-либо или кого-либо, а потом и непосредственно.

Конечно, с распространением христианства многое изменилось, хотя основные его постулаты были подготовлены предшествующим развитием цивилизации. Так, бабочка и в христианстве символизирует воскресение, а общение святых, в которое призывает верить Кредо, предполагает возможность контактов живых и мертвых, правда, через молитву и созерцание.

Поскольку загробный мир христиан расположен “на небесах”, - что, однако, не означает физические координаты, а указывает, скорее, на некий параллельный мир, - то человеку ничего не надо класть в могилу. Его статус зависит прежде всего от веры и степени греховности, поэтому особенно важны последняя исповедь и молитвы за умершего. Недаром есть такая молитва: “От внезапной и нежданной смерти избавь нас, Господи”.

Однако реальный погребальный обряд, знакомый всем нам, носит отпечаток совершенно иных верований. Обычай наливать покойнику рюмку и класть на могилу закуску ставит под сомнение глубину уверенности в том, что человек после смерти не ест и не пьет – по крайней мере, нашу пищу. Стремление поставить у могилы скамеечку, дабы можно было поговорить с умершим, тоже уходит корнями в далекое языческое прошлое. Наши кладбища – как правило, уютные, тенистые, романтические. Но – не совсем христианские.

Некогда знаменитый сирийский подвижник и святой отец Ефрем Сирин в одном из своих гимнов обрушился с весьма суровой критикой на тех людей, кто оплакивает умерших на похоронах. По его мнению, такие люди совершают большую ошибку, воздавая покойным то, что им не нужно, и лишая их того, в чем они действительно нуждаются – молитвы об избавлении от тяжкой кары, следующей за те грехи, что покойные вольно или невольно совершили в земной "привременной" жизни.

Правда, растерзания риз, громкие вопли, приглашения "плакальщиц" – в большой степени достояние прошлой эпохи с ее двоеверием (т.е. "пережитками язычества").

На Руси языческие обычаи тризн и пасхальных "хожений с воем на погост" неких "жонок" не раз вызывали строгие укоризны со стороны Церкви. Например, Стоглавый Собор строго воспретил такие "вои и нои", предписав поминать усопших лишь в установленные дни и положенным образом – молитвой.

Но постсоветская религиозность, полностью возвратилась к языческому "культу мертвых". Двоеверие предполагает, что человек молится христианской молитвой за умершего, а потом (на всякий случай) идет праздновать тризну на гроб или сотрясает воздух воем с причитаниями в лучших традициях дохристианской древности.

И, пожалуй, хватит о проводах – пора о том, что происходит с человеком после смерти. А после смерти он воскресает.

Катехизис Католической Церкви утверждает, что в смерти – т. е. в разлучении души и тела, - плоть человека впадает в тление, в то время как душа идет навстречу Богу, а потом, после Страшного Суда Бог окончательно вернет нашим телам нетленную жизнь, соединив их с нашими душами.

На иконах всеобщее воскресение плоти изображается несколько устрашающе: из пасти львов вылезают съеденные ими люди, всплывают ожившие утопленники… Но мы – христиане здравомыслящие, в силу чего понимаем, что съеденные должны вылезать не из пасти, а в крайнем случае из экскрементов, а в каком виде должны всплывать утопленники и представить страшно.

Впрочем, даже воскресение в том состоянии, в котором человек встретил свой смертный час, тоже не всегда привлекательно – особенно для стариков, инвалидов, а многие и вполне здоровые – в первую очередь женщины – предпочли бы воскреснуть в более привлекательном виде. И все же скорее всего речь идет о некой иной плоти. Все воскреснут в той плоти, которую теперь имеют, но это “уничиженное тело… будет сообразно славному телу Его” (Флп. 3, 21), восстанет “тело духовное” (1 Кор. 15, 44). Почитаем Библию.

Одно из первых событий, связанных с нашей темой – Преображение. “По прошествии дней шести, взял Иисус Петра, Иакова и Иоанна, брата его, и возвел их на гору высокую одних, и преобразился пред ними: и просияло лице Его как солнце, одежды же Его сделались белыми как свет” (Мт. 17, 1-2). Но это нам мало чем поможет. Хотя стоит запомнить, что при этом присутствовали Илия и Моисей.

Следующий таинственный момент – встреча Марии Магдалины и воскресшего Иисуса: Магдалина “обратилась назад и увидела Иисуса стоящего; но не узнала, что это Иисус… Иисус говорит ей: не прикасайся ко Мне, ибо Я еще не восшел к Отцу Моему” (Ин. 20, 14-17). Здесь два интересных момента: во-первых, Магдалина не узнает Иисуса, а значит, Он все же изменился. Во-вторых, она почему-то не должна к Нему прикасаться – по крайней мере, пока.

Не узнают Иисуса и ученики по дороге в Эммаус: “когда они разговаривали и рассуждали между собою, и Сам Иисус приблизившись пошел с ними; но их глаза были удержаны, так что они не узнали Его” (Лк. 24, 15-16).

Однако все апостолы вместе Иисуса узнали, но… “Сам Иисус стал посреди их и сказал им: мир вам. Они, смутившись и испугавшись, подумали, что видят духа; но Он сказал им: что смущаетесь, и для чего такие мысли входят в сердца ваши? Посмотрите на руки Мои и на ноги Мои; это – Я Сам; осяжите Меня и рассмотрите; ибо дух плоти и костей не имеет, как видите у Меня. И сказав это, показал им руки и ноги. Когда же они от радости еще не верили и дивились, Он сказал им: есть ли у вас здесь какая пища? Они подали Ему часть печеной рыбы и сотового меда; и взяв ел пред ними” (Лк. 24, 36-43). Это, казалось бы, свидетельствует о том, что воскресшая плоть – самая настоящая, с костями, она может есть и пить.

Через восемь дней Иисус опять явился ученикам, среди которых был и Фома. Все опять Его узнали, а Фома даже вложил палец в Его раны. Почему Фома мог прикасаться к Нему, а Магдалина – нет? И еще один вопрос: значит, после воскресения прижизненные раны сохраняются? Это как-то не радует…

Последний таинственный эпизод – встреча на берегу Тивериадского моря. Там присутствовали Петр, Фома, Нафанаил и другие ученики, которые уже не раз видели Иисуса и узнавали Его, но на этот раз они не столько узнали, сколько догадались, кто перед ними (Ин. 21, 1-12).

Надо признаться, что чтение Евангелий не прояснило ситуации. Воскресшая плоть то узнаваема, то нет, то к ней можно прикасаться, то нет. Она может принимать пищу, у нее есть кости и следы ран. Катехизис Католической Церкви говорит, что это тело обладает новыми свойствами прославленной плот: Иисус уже не находится во власти пространства и времени, но может присутствовать, где, как и когда Он хочет, ибо Его человеческую природу больше нельзя удержать на земле. Но самое главное – она может попадать на небо. С Иисусом это произошло просто: “Он поднялся в глазах их, и облако взяло Его из вида их” (Деян. 1, 9). Но, может быть, так случается только с Господом?

Согласно вере Католической Церкви, телесно была взята на небо и Дева Мария, хотя основания так считать скорее “вычислены” – прямых свидетельств этого нет. Но в Ветхом Завете есть еще один случай телесного взятия на небо. Речь идет об Илие: “вдруг явилась колесница огненная и кони огненные, и разлучили их обоих (с Елисеем), и понесся Илия в вихре на небо” (4 Ц. 2, 11).

Здесь есть интересный нюанс: и Дева Мария, и Илия были телесно взяты на небо до смерти, а Иисус воскрес после. Значит, нас касается, скорее, второй вариант. Что, впрочем, не облегчает понимания.

Конечно, можно попытаться просто верить, и у некоторых, наверное, даже получится. Но вопрос-то отнюдь не абстрактный – для каждого из нас, ведь это наше будущее. Как ни странно, некий путь размышлений можно обнаружить в верованиях экстрасенсов, утверждающих, что есть “тонкое тело”, которое по большинству параметров похоже на “прославленную плоть”, о которой мы говорим. Один существенный момент – тонкое тело есть у человека всегда, для его обретения нет необходимости умирать, надо просто как-нибудь преобразить уже имеющуюся плоть. А вот для этого и нужен Господь. И вера в Него.

И все же есть нечто обнадеживающее в наших поисках. Раз воскресшая плоть может есть – значит, она может совершать и другие физиологические действия? И если к ней можно прикасаться, то рай уже не выглядит тоскливым и благостно-благочестивым. Так что, может быть, и ислам со своими райскими гуриями не так уж далек от истины.

В любом случае, у всех нас есть надежда. Осталось постараться ее реализовать. И вообще, после смерти все только начинается.