Свобода совести и светскость государства в Российской Федерации провозглашены законодательно, и, казалось бы, серьезных проблем в данной области не должно быть. Но, как мне кажется, ситуация сегодня такова, что и свободы совести, и светскости государства у нас все меньше, а вот проблем, в результате, все больше. Впрочем, было ли когда-нибудь наше государство светским – большой вопрос: уже много десятилетий (а то и столетий) оно основывается на безоговорочной вере социальным мифам – то Россия считает себя Третьим Римом, то строит коммунизм, не желая обращать внимание на объективную реальность и актуальные ее требования. И опасность состоит в том, что мифы имеют тенденцию лопаться.

Ныне правит бал какой-то странный, несвоевременный миф: что мы живем не в Российской Федерации, а на Святой Руси. Две основные составляющие этого мифа – что в государстве все – в той или иной степени русские и все – в той или иной степени православные. Более того, эти две характеристики каким-то образом воспринимаются как взаимозаменяемые: если человек русский – значит, он православный, а если православный – значит, русский.

Вряд ли имеет смысл всерьез доказывать, что это миф: сам факт наличия в составе Российской Федерации таких субъектов, как Башкирия, Бурятия, Дагестан, Татарстан, Чечня и другие, достаточен для его дискредитации. Уже неоднократно говорилось и о том, что далеко не все русские – православные (русские составляют подавляющее большинство старообрядческой паствы и некоторых протестантских общин второй и третьей волны), а все православные – русские, и о том, что православный – это далеко не всегда приверженец именно МП РПЦ (вспомним, что православие далеко не едино, оно разделяется на самостоятельные автокефальные Церкви, которых более десятка), и о том, что сегодня, после периода активной интернациональной дружбы советских времен, вообще трудно говорить о национальной принадлежности (причем среди метисов – многокровок – людей с русской составляющей в генеалогии больше всего). Да и сама Святая Русь была, по современной классификации религий, старообрядческой, а не православной. Конечно, есть мнение, что определяющей в отнесении человека к этнической или религиозной группе является его самоидентификация, но, увы, для принятия серьезных политических и социальных решений хотелось бы иметь более объективные параметры. Во-первых, не все, считающие себя Наполеонами, ими и являются. А во-вторых, к сожалению, весьма значительной части населения свойственно все еще стремление принадлежать к некоему мифическому «привилегированному» большинству, которое далеко не всегда привилегированное и далеко не всегда большинство. Вспомним, что в советское время, в период «диктатуры пролетариата», рабочими стремились назвать себя представители самых разных профессий (я лично знала «рабочего сцены» - хореографа), а юными, молодыми или зрелыми сторонниками коммунистической идеологии формально были почти все, что не предотвратило краха соответствующей системы. Любопытно, что процент последних в советское время почти равен проценту православных по самоидентификации сегодня (на этот вполне объяснимый факт тоже уже неоднократно обращали внимание специалисты). Но именно миф о Святой Руси взят на вооружение властью: и надо признать, в его рамках все ее действия логичны и обоснованы. Вот только в контексте реальности они весьма опасны. Хотя бы потому, что внутренняя политика таким образом способствует, по сути, оскорблению национальных и религиозных чувств, разжиганию межнациональной и межрелигиозной вражды. А как иначе можно расценивать:

• введение в качестве государственного праздника Рождества по календарю Русской Православной Церкви (что должны праздновать в этот день все не-православные граждане России и часть православных, относящихся к тем Церквам, которые отмечают Рождество 25 декабря?..) и планы введения в том ж качестве дня победы русских над поляками (между прочим, в России, согласно переписи, проживает 72 тыс. поляков-россиян), а на самом деле (поскольку 4 ноября – день Казанской иконы Богоматери) – еще и над татарами (что будут праздновать в этот день россияне – поляки и татары?.., now(), now());
• настойчиво желание ввести в программу обучения в средней школе «православный элемент»;
• отказ от наказания погромщиков выставки «Осторожно, религия» и суд над господином Самодуровым;
• освящение и благословение всего и всех, в том числе президента, депутатов, армейских подразделений, которые призваны защищать интересы россиян вне зависимости от их национальной и вероисповедной принадлежности;
• публичное соблюдение многими представителями властных структур православных постов и обрядов, что заставляет предположить, что в этих структурах нет людей иного вероисповедания и атеистов;
• «военно-патриотическая» деятельность МП РПЦ;
• множество других фактов и фактиков.

Самыми тревожными являются три момента:

• чувство национальной ущемленности, что неизбежно ведет к усилению стремления к отделению от «центра» в субъектах федерации; в результате вслед за введением праздника Рождества по календарю РПЦ в качестве государственного «на местах» были сделаны попытки ввести мусульманские или буддистские праздники в качестве региональных, а «Основы православной культуры» породили в отдельных регионах «Основы мусульманской культуры»;
• раскол армии по национально-религиозному принципу и существенное снижение патриотизма у «инородно-инославных» военнослужащих; уже известны случаи вынужденного создания исламских подразделений в воинских частях, а процент «отказников» среди «инородно-инославных» призывников суммарно выше.
• рост религиозного экстремизма в не-православных кругах. Практически любая религия требует от своих приверженцев защиты и свидетельства веры, жизни с соблюдением определенных правил, и когда это не удается делать в правовом поле, доминирующие «иноверцы» начинают восприниматься не как «другие», а как враги веры.

Самое существенное, на мой взгляд, - психологический дискомфорт значительной части россиян: они ощущают, что это не их страна, не их президент, не их армия, не их школа… Тогда почему они должны их поддерживать, защищать, работать на них?.. если учесть, что советскому общественному сознанию и так были свойственны антропоморфизация власти как некой высшей силы и чувство обреченной беспомощности перед ней, разобщенность «власти» и «народа», то понятно, что психологический дискомфорт имеет глубокие корни. Только теперь отдельный человек не ассоциирует себя не только с властью, но и с народом, у которого оказываются совершенно чуждые интересы. А власть плюс народ – это и есть, собственно, страна. И три возможных решения: эмиграция, саботаж, терроризм. К сожалению, наиболее, казалось бы, «нормальный» путь борьбы за свои права – правовой, не выглядит в глазах обывателя (и не только его) реальным – и из-за несовершенства правовой системы, и из-за юридической малограмотности, и из-за отсутствия навыков и психологической готовности судиться – особенно с властью. И, надо сказать, правозащитные организации ориентированы, в основном, на «громкие процессы», а не на те повседневные «уколы», которые и порождают у человека чувство своей чужеродности.

Терроризм безусловно отвратителен, бесчеловечен и просто несправедлив, поскольку его жертвами становятся совершенно невинные люди. И в то же время необходимо понимать, что он – ответ слабого на ущемление его прав сильным, который часто воспринимается как единственно возможный. Победить терроризм невозможно до тех пор, пока люди не перестанут чувствовать себя изгоями в своей собственной стране. А это сложно сделать, когда президент то и дело участвует в богослужениях одной религии и никогда не бывает на богослужениях в храмах других. Аргумент, что глава государства тоже имеет право на свободу вероисповедания, здесь не проходит: если это его личное дело, то причем здесь телекамеры? И скоро ли появятся прямые репортажи с его исповеди (что, кстати, было бы интересно) или из супружеской постели? Речь, конечно, не идет о лидерах и идеологах террористических организаций, но вот агрессивность рядовых их членов подпитывается демонстрацией на всех телеканалах и на страницах СМИ очередного свидетельства неравноправия, ущемленности, «второсортности» их веры. А быть второсортными не нравится даже горячим эстонским парням, что уж говорить о кавказских...

При этом надо отметить, что речь идет, на самом деле, не только об «инородно-инославных» россиянах: далеко не все русские поддерживают «православизацию всей страны», и далеко не все православные поддерживают ее «русификацию». И по причине несовпадения этих групп, и потому что та «новая историческая общность – советский народ», о возникновении которой сообщалось на одном из последних съездов КПСС, - как раз не миф: свойственная нам тогда толерантность еще не окончательно преодолена.

Конечно, эксплуатация мифа о тождестве Святой Руси и Российской Федерации - не чей-то злой умысел, не чья-то провокация, направленная на развал государства или, по крайней мере, на нагнетание в нем напряженности (хотя такое подозрение регулярно закрадывается), а попытка найти некую общую, объединяющую идею, некую замну коммунистической идеологии. Проблема состоит в том, что эту объединяющую идею изначально ищут как идею русскую, а не российскую. Хотя однажды идея российская сформулирована была, правда, как название партии, - «Наш дом – Россия». Этот лозунг достаточно гибок и психологически комфортен, а главное – в отличие от «Святой Руси», соответствует действительности.

Рупором нынешней мифологии служит МП РПЦ (что, впрочем, неудивительно), и в этом тоже есть проблема. За благоволение власти МП РПЦ вынужден расплачиваться тем, что принимает на себя растущее раздражение «инославного» сообщества. А это плохо еще потому, что грозит расколом уже самому русскому православному миру, и так не слишком сплоченному по причине слабой укорененности в вере большинства своих членов. В свое время пресса освещала показательное событие: православная женщина выступила организатором – и весьма активным – создания католической общины в своем городе в связи с тем, что в ее приходском храме священник отказался поминать ее мать – католичку. В другом городе аналогичная ситуация сложилась с общиной баптистов – слишком сегодня сложно провести границу между русскими и не-русскими, православными и не-православными: эта граница пролегает по семьям, по дружеским кампаниям, по трудовым коллективам. А заповедь «возлюби ближнего своего» не всем православным кажется лишенной смысла. Более того, не всем православным нравится превращение их Церкви в некое политбюро, их веры в государственную идеологию: Богу – богово, а кесарю – кесарево. Интересно, что когда была сделана попытка создать Общество защиты прав католиков России, среди собиравшихся вступить в него были православные, аргументирующие свой поступок именно несогласием со сращиванием государства и Церкви. И это уже почти хаос, причем, хаос агрессивный.

Важно отметить, что огромную роль в этом тревожном процессе играют СМИ, педалирующие внимание к одним событиям и игнорирующие другие. Формируя образ врага – адвентиста, не давая загаснуть теме противоречий между Московским Патриархатом и Католической Церковью, умиляясь просветленным ликам бывших партработников на богослужениях, они, увы, способствуют не единению русского народа, а разобщению российского.