В одном из предыдущих номеров НГРелигия была опубликована статья Игоря Куницына «Федеральный закон и национальный интерес». Статья очень интересная, даже удивительная. Первый вопрос возник уже при чтении заголовка: о чьем национальном интересе пойдет речь в контексте федерального закона. А с началом знакомства с текстом вопрос стал еще острее: «попытки изменить религиозную идентичность народа… неуклонно приближает страну к национальной катастрофе». В современных толковых словарях понятие «народ» частично перекрещивается с понятиями «население» и «нация». Если в процитированной выше фразе речь идет о населении нашей страны, то какая, собственно, у него религиозная идентичность, учитывая многонациональный и межконфессиональный характер Российской Федерации? А если о нации – об одной из наций нашей страны, - то это вопрос, в первую очередь, самой нации, а не всей страны.

Еще одна цитата: «Действующее законодательство России, в частности Федеральный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях», создает основу для разбазаривания духовных ресурсов нации». И для сравнения: «ни одно государство не имеет права вмешиваться в вероисповедную политику другого государства, так как каждый народ вправе самостоятельно определять приоритеты в религиозной сфере». Из приведенных цитат становится, видимо, ясно – автор смешивает понятия «народ», «нация» и «население страны», причем делает это скорее всего сознательно – недаром эта нация, о которой так беспокоится автор, прямо не называется. Ведь понятно, что пафос статьи резко снизится, если читатели будут помнить, что русская нация (не будем лукавить, именно о ней идет речь) – всего лишь одна из составляющих народа Российской Федерации, пусть даже самая большая и титульная, и ее интересы не могут быть единственным приоритетом многонационального государства. В этом контексте совсем интересно выглядит пассаж о «национальных интересах стран – членов НАТО»…

Данные игры с понятиями совсем не безобидны, ведь если мы согласимся с тем, что народ России может отождествляться с русским народом, то это означает, что среди граждан Российской Федерации есть «народ» и есть «не-народ», т. е. все остальные. Сегодня почти вышло из употребления выражение «нацменьшинства», но тогда его, пожалуй, стоит возродить. Хотя все равно останется проблема с «полукровками» и «безродными космополитами»… Ох, знакомым чем-то пахнуло!..

Но вернемся к вопросу о религии. Еще пара цитат: «право на свободу совести сместило акценты. Оно охраняет религиозный выбор человека, но оставляет незащищенным религиозный выбор народа» и «невозможно соблюсти право одного человека, если нарушается право всего народа, к которому он принадлежит». Здесь к смеси страны и нации добавляется, как бы исподволь, вероисповедание. Ассоциации становятся очевидными: самодержавие, православие, народность. И как будто бы само собой разумеется, что принадлежность к определенной нации неизбежно влечет за собой определенный религиозный выбор. Что, извините, не факт… И как быть с теми представителями нации, которые не исповедуют доминирующую в ней религию? Или, если называть вещи своими именами, то кто будет защищать интересы русских, но не православных? И вообще: они входят в понятие «народ» с точки зрения Игоря Куницына или нет?

Второй «кит», на котором строится статья, - обвинения, причем не аргументированные. В первую очередь, естественно, в адрес неких «политических сил за пределами России», которые заинтересованы в нашем духовном неблагополучии. «Во многих странах хотят, чтобы гражданин России ощущал себя европейцем, азиатом, кем угодно, но только не русским; католиком, протестантом, кришнаитом, но только не православным». Мало того, что очень хочется попросить «огласить весь список» этих стран, но есть и другое удивление: с каких это пор «русский» - определение расовой принадлежности? То есть теперь надо различать европейцев, азиатов, африканцев и русских? Это явно новое слово в этнологии.

Кроме обвинений есть в статье и передергивания фактов. Эти же «многие страны» «Россию ругают, как нашкодившего ребенка только за то, что большая часть народа осмеливается называть себя православными». Интересно, когда и где они это делают? Походя автор пнул процессы глобализации, преподнося их определение как деструктивных в качестве бесспорного. Бесспорным представляется ему и то, что Русская Православная Церковь является самой традиционной конфессией России, хотя старообрядцы вполне могут поспорить. Увы, далеки от действительности и следующие утверждения: «В основе современной вероисповедной политики лежит принцип «уравниловки» традиционных конфессий со всеми остальными, а следовательно, традиционных ценностей с нетрадиционными, что приводит к формированию у народа чуждого менталитета» или «Происходит не только юридическое уравнивание конфессий по американскому образцу, но и насильственное фактическое уравнивание». В том, что это не так, легко убедиться, просто включив телевизор или просмотрев новостную ленту – там вообще присутствует только пара вероисповеданий, хотя их в России добрых три десятка…

Очень интересен в данном контексте пассаж, посвященный описанию духовного неблагополучия – убийств, самоубийств, беспризорности, наркомании, числу абортов. Не споря с ним в принципе, хотелось бы все же уточнить мысль автора: это все делают иноверцы (по отношению к православию)? Вряд ли, недаром ведь в тюрьмах устраивают именно православные часовни… Или делают православные, но под тлетворным влиянием приверженцев других вероисповеданий?

Огорчают Игоря Куницына и глобальные системы обмена информацией, которые используются как оружие, острие которого «направлено против традиционных ценностей и конфессий». Действительно, как было бы хорошо, если бы «народ» вообще не знал, что существуют другие вероисповедания! Впрочем, для тех, кто пытается закрасить всю Российскую Федерацию одной краской, Интернет представляет реальную опасность – он неуправляем, ему нельзя навязать «официальную точку зрения», а посему в нем отражены реальные интересы россиян, которые отнюдь не совпадают с декларируемыми.

На самом деле, обо всех этих уловках и словесных хитросплетениях не имело бы смысла разбираться, если бы Игорь Куницын не выводил их на уровень международных отношений. Мало того, что, оказывается, многие страны мира поддерживают традиционные конфессии и ограничивают деятельность иностранных миссионеров – и среди них автор называет Италию и Германию: читатели НГ Религии знают, насколько активны в этих странах попытки добиться равноправия в области религии. Но важным является и следующий пассаж: «руководство нашей страны должно объединить усилия с теми странами, на которые оказывается такое же давление, какое оказывается на Россию (имеется в виду критика дискриминационной вероисповедной политики – О.К.). Среди таких стран – страны СНГ, Восточной Европы, Азии и другие». Опять хочется попросить огласить весь список, а то ведь у неискушенного читателя может возникнуть впечатление, что их больше пяти… А объединить усилия получится только с православными странами, а их на круг как раз где-то пять и будет. С остальными же – например, с Северной Ирландией – найти общий язык будет сложно: то, что для них традиционная конфессия, для нас – иностранные миссионеры… А может быть, стоит объединять усилия по каким-нибудь более актуальным признакам – например, борьба с терроризмом, с бедностью, со СПИДом? И не забывать все же о том, что у нас Церковь отделена от государства.

К концу статьи Игорь Куницын все же признает, что в России существуют и другие народы, и предлагает весьма интересную систему учета их интересов. «Одним конфессиям правовой статус традиционных должен присваиваться на федеральном, а другим, имеющим достаточную социальную базу лишь в пределах субъекта Федерации, на региональном уровне». Не задаваясь сейчас вопросом о том, какая социальная база может считаться достаточной, вряд ли можно сомневаться в том, что на федеральный уровень попадут максимум два вероисповедания – православие и, может быть, ислам (хотя это сомнительно), а на региональном останется буддизм. При этом «наличие в субъекте региональной традиционной конфессии не ущемит права федеральных конфессий, так как их общероссийский статус в этом регионе сохранится». То есть православие все равно останется «главным» в регионе, даже если его приверженцев там меньшинство. Кстати, а зачем это нужно? На некоторые догадки наталкивает следующая фраза: «Создается почва для обострения отношений федерального Центра с регионами… «Мины замедленного действия» заложены в ресурсных зонах, на территориях, богатых месторождениями нефти, газа и урана…» А религия в данном контексте может рассматриваться как оружие, практически единственное идеологическое. И «карманная Церковь» отнюдь не повредит.

Решать вопрос о традиционности конфессий автор предлагает на референдуме или через выборных депутатов. Что касается референдума, то в связи с новыми законодательными инициативами, это вряд ли реально, а вот в связи с выборами можно говорить, что народ Российской Федерации свой выбор уже сделал – не случайно же в Думу не прошла ни одна из конфессионально ангажированных партий. Вопреки всему пафосу статьи, у народа сегодня другие приоритеты.

Но кое с чем в статье Игоря Куницына можно согласиться. И с тем, что по сей день не восстановлены права конфессий, подвергшихся репрессиям со стороны советского государства – только отметим, что в их число входят не только (а в процентном отношении и не столько) «традиционные» конфессии. И с тем, что роль религии воспринимается скорее как средство приобретения политических дивидендов, чем как фундаментальная область общественной жизни. И прежде всего с тем, что «в обществе господствует ложная уверенность в том, что в этой сфере нет никаких проблем, требующих мобилизации общественного сознания». Эти проблемы есть. И статья Игоря Куницына – яркий тому пример.