Наверное, любой человек хоть раз в жизни с недоумением и жалостью (или восхищением – в зависимости от воспитания и собственных успехов на сексуальном фронте) смотрел вслед закутанной в черные одеяния монашеской фигуре. Кто они, эти странные люди, и почему отказались от одной из самых прекрасных сторон нашего бытия? Импотенты? Гомосексуалисты? Больные? Извращенцы?

Действительно, монашество понимается прежде всего как отказ от сексуальной жизни (хотя, конечно, оно не только в этом). И касаясь этой его стороны – которая вызывает, кстати, наибольший интерес: даже «Другой» за свою относительно короткую историю существования успел ее затронуть, - отметим, что существует трехбальная шкала ее оценки. Сугубо положительная с оттенком восхищения (у тех, кто считает, что им слабо выдержать аскезу), сугубо отрицательная с оттенком презрения (у тех, кто считает, что и монахи ее не выдерживают) и равнодушная, когда монашествующих считают обычными людьми со своими проблемами. И последняя оценка выражается моей любимой присказкой – «пускай живут, лишь бы не со мной».

Поскольку данные мои размышления связаны с желанием понять, а не просто как-то себе объяснить, то я буду исходить из того, что монашествующие искренни в своих обетах, по крайней мере, искренне собираются их соблюдать в момент принесения, иначе в наш свободный век их поступок совсем уж непонятен.

По «официальной» версии, принесение монашеских обетов обусловлено безграничной любовью и преданностью Богу. На сегодня оставим в стороне вопрос о том, зачем такие страсти Богу, чем Ему мешает наша сексуальная жизнь, а если все же чем-то мешает, то зачем Он нам ее дал. Сделать подарок, а потом радоваться, что от него отказываются – это, по-моему, чересчур нелогично, даже для Того, чьи пути неисповедимы. Не станем выяснять и то, как соотносится обет безбрачия с Божественным наказом «плодиться и размножаться» – первым, а следовательно, и первичным в истории человечества. Архиепископ Виталий, кстати, считал, что принесение обетов – проявление гордыни, ибо только Господь знает, какой удел уготован человеку, и не человеческое дело – его предугадывать. Но сегодня мне хотелось бы о другом – о человеке, а не о Боге.

Для начала: если монашеские обеты действительно обусловлены любовью к Богу, то они должны быть свойственны только человеку, ибо животное тем и отличается, что «Бога не знает». Логично? Да. Правильно? Нет.

Многие знают о том, что в группах человекообразных некоторые самцы остаются «холостяками», в то время, как в семье вожака несколько жен. А вот то, что эти «холостяки» не вступают в брачные связи даже тогда, когда вожака вообще нет, и они заперты в клетке с самкой наедине (не все, правда, но значительная часть), менее известно. Аналогично обстоит дело в семействах кошачьих и парнокопытных. Но больше всего меня поразил тот факт, что 21% самцов мухи – дрозофилы не хотят иметь дело с самками. При этом физиологически они абсолютно здоровы и способны к размножению. Заметим еще, что среди самок «старых дев» всего 4%, но вернемся к этому позже.

Итак, половое воздержание – явление отнюдь не чисто человеческое. Оно свойственно всему (или почти всему) животному миру, а может быть, и растительному – просто соответствующие эксперименты не проводились. Теперь посмотрим на предлагаемые объяснения. При этом допустим, что для общего явления и объяснение должно быть одно. Для дрозофил и других низших животных предлагается считать половое воздержание неким то ли инстинктом (но чего?), то ли генетическим кодом. Последнее сейчас очень популярно в качестве аргумента – видимо, за слабой изученностью и невозможностью проверить.

Для человекообразных объяснение еще более экзотично: у «холостяков» сексуальная активность сублимируется творчеством, в результате чего возникает возможность интеллектуального прогресса сообщества. Опять-таки оставив в стороне тот факт, что интеллектуальный прогресс человекообразных в исторический период столь мал, что либо сексуальная активность у них на нуле, либо сублимируют они очень плохо, отметим, что предположение о наличии творческого импульса у дрозофил – гипотеза, пожалуй, чересчур смелая. Но дело даже не в этом. Исходный вопрос все равно остается: почему некоторые особи выбирают безбрачие? Свободный выбор такого порядка предполагается только для человека. Или это тоже инстинкт? Нечто наподобие творческого зуда? У гиббона?

Для человека этот выбор объясняется и любовью к Богу, и гордыней, а также социально-экономическими причинами. Широко известно, что в предшествующие времена в монахи часто постригали младших сыновей, чтобы не делить наследство. Туда же отправляли дочерей-бесприданниц и вдов. И сегодня известны случаи, когда в монастыре ищут спасения от тягот нищеты или бесправия. Но это все не относится к свободному выбору – он тут скорее вынужденный.

Гордыня в качестве универсального объяснения, наверное, не проходит. Сложно представить, как муха поглаживает свое брюшко, приговаривая: «Вот вы тут все такие – этакие, я один способен на воздержание». Еще хуже с любовью к Богу. Про дрозофил и парнокопытных даже не будем, но если все же предположить, что у человекообразных религиозное чувство есть, то половое воздержание является, похоже, единственным его проявлением. Ладно бы только сомнения грызли, так ведь и смысл религии становится в этом случае настолько специфическим, что и верить-то не хочется…

Можно, конечно, ограничиться простым «да не хочется им», но, согласитесь, для столь масштабного явления это не удовлетворительно.

Я вполне сознательно оставила напоследок самое частое, самое любимое самими монашествующими и самое непонятное объяснение – призвание. Согласно ему, некоторые люди призваны Богом к особому образу жизни. Но опять-таки – только люди. А как же парно- и непарнокопытные? Или мы чего-то не знаем о животных? Вообще-то, в Новом Завете есть один фрагмент, в котором утверждается, что всякая тварь, стеная и плача, ждет освобождения, которое принесут сыны человеческие. Если стенает и плачет, значит, все понимает… И все же, замысел Божий – странный, неисповедимый, внешне противоречивый – пожалуй, единственное возможное объяснение. И тогда монахами следует восхищаться не больше, чем дрозофилами. И любовь к Богу не причем.

Но есть еще одна странность, о которой я уже вскользь упомянула. Тотальная тенденция к половому воздержанию свойственна прежде всего самцам. Среди самок «воздержанок» значительно меньше. А вот среди женщин – наоборот. Женское монашество – явление прежде всего присущее роду человеческому. Конечно, влияние социально-экономических факторов здесь очень велико – и материальная зависимость, и подчиненный статус – все это сказывается. Но времена меняются, женщины все более уравниваются с мужчинами, а монахинь по-прежнему много.

Сейчас я скажу то, за что меня, с одной стороны, перестанут публиковать в «Другом», а с другой – отлучат от Церкви. Что ж, тот ли, другой… Да и…

Мне Церковь - мать,
но истина дороже.
Особенно когда она в вине.

Итак. Не кроется ли одна из причин, по которой женщины принимают постриг, в том, что мужчины - не настолько большая ценность, чтобы от нее было трудно отказаться? Если монастырь берет на себя заботу о крове и хлебе, а также о минимальной одежде, то зачем, собственно, нужен мужчина? Чтобы делать подарки на 8 марта? Так они все равно, как правило, никуда не годятся – мужчина очень слабо понимает систему ценностей женщины, да и не стремятся к этому. Как можно определить обычного мужчину? Помните чудный анекдот об отличии старого интеллигента от нового? Первый всегда хорошо выбрит, слегка пьян и не путает Шумана с Шубертом; второй – слегка выбрит, хорошо пьян и путает Эдиту Пьеху с «Иди ты на…». Пропорции меняются, но список тот же. Обычный мужчина – это водка, табак, презервативы и грязные носки. А другой, необычный? Машины, оружие, алкогольные напитки, рестораны, техника (изредка – бытовая, видимо, для монашествующих) – судя по рекламе в «Другом». И ни слова о том, как выбрать для женщины духи, как сделать ей приятное. Может, носки постирать?.. А в монастыре – никаких носков.

«А как же секс?» - воскликнут гордые мужчины (но не самцы). Ну, во-первых, мужчину не так уж трудно заменить. Во-вторых, мужчина вечно жалуется, что нам слишком много надо, он или пьян, или утомлен… А в-третьих – и это еще одна возможная причина значительного количества монахинь, - Бог тоже мужчина. Правда, с точки зрения высокого богословия это не совсем так, Бог-Отец является источником и мужского, и женского. Но Иисус уж точно мужчина – добрый, щедрый, внимательный, всегда готовый выслушать и не заснуть при этом перед телевизором… Недаром монахини называются «невестами Христовыми», а некоторые из них даже успевали вступить с Ним в мистический брак в земной жизни (правда, Его согласия, по-моему, никто не спрашивал).

Монахам, конечно, сложнее. «Женихами Христовыми» себя не объявить, даже если по субъективным ощущениям это так (не потому ли среди них много людей нетрадиционной ориентации?). Альтернативой могла бы быть только Дева Мария, да и не только могла бы, но и, похоже, является (ой, отлучат, честное слово – отлучат!), – достаточно сравнить число «марианских» мужских орденов с числом «иисусовых». Впрочем, как я уже старалась показать, у мужчин иные поводы к монашеству.

Но пора подводить итоги. Итак, мужское половое воздержание – явление, свойственное не только человеку и лишь опосредовано связанное с его свободным выбором. А вот женское монашество характерно прежде всего для человеческого общества, и если уж говорить о безграничной преданности и любви к Богу, то прежде всего применительно к нему.

И вообще, не надо преувеличивать и роль секса – милое дело, конечно, но не главное, - и роль отказа от него – это не жертва, а нормальный ход событий. Для некоторых.

P. S. Дорогие братья и сестры! Я вовсе не покушаюсь на святое. Но верить могу только в то, чему доверяю. А доверяю, в частности, своему некастрированному псу, добровольно несущему обет безбрачия уже 10 лет.