Жила когда-то в России католичка Бронислава, полюбила она русского парня Сашу и вышла за него замуж. Парень был православный, но Бронислава считала, что Господь все видит и все понимает, да и в молодости заповедь любви к ближнему принимается особенно близко к сердцу. Родилась у них дочь Валентина, которую родители мужа тайком от матери крестили в православную веру. Мать сперва расстроилась, затем подумала и решила, что ничего страшного не произошло - Бог-то, в конце концов, один. Валентина подросла и вышла замуж за Вениамина, крещенного в неизвестно какую веру бабками, и родила сына Эдуарда. Когда они жили в Риге, Бронислава вспомнила урок, преподанный ей когда-то родственниками мужа, и окрестила своего семилетнего внука в католической церкви. Но и это не внесло разлада в семью.

Дружно жили католики Бронислава и Эдуард, православная Валентина и партийный Вениамин, не зная о том, что они - межконфессиональная, или экуменическая семья. Дискуссий на тему религий они не устраивали, на свою сторону друг друга не перетягивали, уважая чужие взгляды.

Прошли годы, и они переехали во Владимир. Бабушка Бронислава захворала, и Валентина пошла в церковь заказать молебен за ее здравие. Но в церкви ей отказали по причине того, что Бронислава - имя не православное, а за иноверцев и еретиков молиться не след. Бронислава огорчилась и даже обиделась:"Что же это, за мать теперь и помолиться негде?" И вот на семейном совете было решено добиваться возвращения католикам Владимира храма Святого Розария.

Вот так, очень по-нашему, по-российски, началась это удивительная история возрождения прихода Святого Розария во Владимире. По-нашему, потому что, влюбляясь, ни мы, ни наши родители не задумывались, кто к какой конфессии принадлежит. Мать есть мать - это первично, а католичка она или православная - это вторично.

Мне вспоминается другая история, когда моя крестница-католичка, похоронив мать-баптистку, пошла - за неимением католического храма - в православный, чтобы заказать молебен за упокой, но в ответ на свою просьбу услышала:"А чего за нее молиться? Все равно ей гореть в адском пламени". Я не хочу спорить с этим утверждением, равно как и с отказом священника отслужить молебен за здравие Брониславы, просто я так же, как и Валентина и моя крестница, отказываюсь верить, что, разделенные здесь, мы обречены быть разделенными и там.

Но вернемся к нашей истории. Сказано - сделано, и семья Сириных приступила к реализации постановления своего семейного совета. Оказалось, что решить "добъемся возвращения храма католикам Владимира" легче, чем этих католиков найти. Будучи людьми практичными и трезвомыслящими, Сирины решили проблему просто и по-современному: дали объявление в газету. И католики откликнулись - целых одиннадцать, а вместе с Эдуардом, единственным "урожденным" католиком в семье - двенадцать: ровно столько, сколько нужно для регистрации общины.

Господь вообще помогал этому семейству, однако ровно столько, чтобы не угасла их инициатива. Когда закончился знакомый многим марафон по инстанциям, храм был возвращен. Но в каком состоянии и на каких условиях! Община, состоящая из двенадцати человек, по преимуществу польских старушек, обязана была восстановить храм в течение одного года. Вновь Господь дает им шанс: Петер Штегер пожертвовал на восстановление храма двести немецких марок! Они вместе со свечой за Брониславу лежат в основании красивого, уютного и теплого храма Святого Розария во Владимире.

Зачем им это было нужно? Эдуард был, конечно, католиком, но вот утверждать, что "практикующим", я бы не рискнула. Сила веры? Чьей? Желание, чтобы было "по справедливости"? Пожалуй, на уровне обыденного сознания - да, но мне видится и иное: они сумели без особых рассуждений и не требуя аргументации стать, сами того не осознавая, орудием в руках Божиих. В мире гораздо больше знаков Божиего присутствия, чем нам порою кажется. Чтобы их разглядеть, достаточно задать себе нужный вопрос. В данном случае этот вопрос -"А зачем им это было нужно?" В том-то и дело, что им - незачем. Это было нужно не им. И смысл служения этой семьи не в том, что они добивались передачи храма и его восстановления, а в том, что они спокойно и целеустремленно исполняли Его волю.

Потом была напряженная работа по реставрации и обустройству храма, налаживанию религиозной жизни прихода и все прочее. Я бы могла здесь с полным основанием вознести хвалу настоятелю храма отцу Стефану и сестрам "Дочери Церкви", работающим в общине, но сегодня речь не о них.

Напоследок я хочу поговорить о другом - для меня самом важном. Я во Владимире - только гостья, хотя и любящая и, надеюсь, хотя бы некоторыми любимая. И все-таки в моей речи часто проскальзывает:"У нас во Владимире…", "в нашем храме…" Это показательно: храм Святого Розария действительно наш. Свой он для Валентины Александровны, оставшейся православной, хотя она и посещает оба храма, считая один своим - по рождению, а другой - по участию в его возрождении. Свой он для ее мужа, Вениамина Петровича, который сначала просто помогал своей деятельной супруге, но постепенно втянулся и начал, как он сам говорит, "что-то понимать". Сегодня он на вопрос о своем вероисповедании отвечает уклончиво, но о храме высказывается в категоричной манере: "Это наш храм. Был бы не наш, я б давно из него ушел". А Эдуард, председатель общины католиков области, ныне учится в Российской Академии государственной службы при Президенте Российской Федерации на факультете государственно-церковных отношений, и проблемы храма чужими уж никак не считает.

Может, в этом и состоит секрет теплоты нашего храма Святого Розария - в том, что он чей-то. Чей-то не по долгу службы, не по декрету, даже не по служению или принадлежности к Католической Церкви. Люди отдали ему свои сердца, и он в ответ дал им себя. И если вы приедете в русский город Владимир, что на Золотом кольце России, и зайдете в католический храм, то обязательно познакомитесь с кокетливой Валентиной Александровной, улыбчивым Вениамином Петровичем, дружелюбным Эдуардом Вениаминовичем и, может быть, поставите свечку за рабу Божию Брониславу.