Это требование достаточно долго не привлекало моего внимания: я его интерпретировала как требование любить «очень-очень». Потом начались проблемы: я поняла, что для начала следует выяснить, как именно я люблю себя и люблю ли вообще. Вот в последнем у меня были сильные сомнения: я считала себя некрасивой, лишенной талантов, с плохим характером – что здесь особо любить? С другой стороны, я – часть самой себя, как любить часть себя, свою руку, ногу? Тут был относительно долгий период попыток понять это странное построение – «я есть часть самой себя». Я даже сделала любопытное социологическое исследование на эту тему, опубликованное и получившее определенное признание. Можно сказать, что теперь я лучше понимаю, что это значит.

В то же время я начала поиски любви к себе с идеи простой и где-то смешной: меня сотворил Он, а Он плохого не творит, значит, я хорошая. Тем более, что аргументы, в общем-то, были: некрасивая, но поклонников всегда хватало, причем не каких-то примитивных неразборчивых самцов, значит, что-то во мне есть; лишенная талантов в области креативности и исполнительности, но многие мои работы опубликованы и считаются вполне достойными, значит, не все так уж серенько… Так я училась лучше понимать свои достоинства, а не только недостатки. Я признала, что вполне достойна любви к себе.

Тогда пришло время понять, что значит «любовь». Странное и диковатое на первый взгляд определение катехизиса (любовь – это настойчивое желание дать другому истинное благо) в конечном итоге меня убедило: любить кого-то – значит желать ему достичь Царствия небесного. Тут, вроде бы, все в порядке: я желаю этого и себе, и всем ближним (а заодно и дальним). Но надо не просто желать, а желать настойчиво, то есть что-то для этого делать. Я начала стремиться дать пример своей жизнью. Мне кажется, что это не совсем свойственная священству задача – их жизнь слишком уж отличается от жизни рядовых мирян, а вот мать и бабушка, с кучей проблем, живущая в коммунальной квартире, но в единстве с Ним, с Библией и с Церковью, может быть примером. По-моему, я неплохо справлялась с этой задачей, но вскоре она стала сложно реализуемой: мой пример должен бы вести в церковь, а с церковью у меня начались проблемы. (Об этом в другой раз.) В этой ситуации мой пример вел бы к некоему сектантству, что меня совершенно не устраивало.

Пришел новый этап любви: свидетельство словом. Радиопередачи, статьи, конференции. По-моему, это я тоже делала неплохо. Я избегала проблемных тем, чтобы не сеять смуту в умах не слишком извращенных. К некоторым темам нужно быть подготовленным. Но этот этап вынужденно почти закончился с моим переездом в Италию, хотя и сейчас я кое-что делаю. Но здесь некого приводить к Нему в том смысле, в котором это было нужно в России. К тому же еще раньше я начала серьезно изучать Библию (об этом тоже в другой раз), но не нашла поддержки… Так что это направление моей любви к ближнему осталось моим внутренним делом. Навсегда? Не знаю.

То же самое произошло с моими опытами катехизации детей – не слишком маленьких, впрочем. Были подготовлены и проведены многие обучающие игры, пьесы, даже мюзикл, сделан учебник – но все это именно БЫЛО. Никому не нужно? Не знаю. Судя по результатам катехизации в Бовино, нужно, и даже очень, но для того, чтобы актуализировать это мое направление нужен священник, готовый это поддерживать…

В какой-то момент моим ориентиром стала другая евангельская цитата: вы – соль земли. Она в каком-то удивительном смысле входит в противоречие с идеей куда-то всех приводить. Соль – необходимая вещь, но пересоленное блюдо несъедобно. Соли должно быть мало по сравнению с объемом других продуктов. Ну, верят, как могут, молятся, как могут, - и слава Богу…

Так что же с моим «настойчивым желанием» сейчас? Вот вопрос, над которым я сейчас думаю: а что, собственно говоря, нужно для спасения? От этого зависит, что я могу и должна для этого сделать. Когда-то я пыталась это понять через жития святых. Но и этот этап прошел. Не то чтоб я ставила под сомнение правомерность канонизаций (хотя и за нее голову на отсечение не дам), но явно канонизируются не все святые и даже не самые святые из святых. Роль денег, необходимых для канонизации, и политических соображений сводит на нет репрезентативность такого анализа. Оставляя в стороне вопрос о необходимости крещения и воцерковленности для достижения царствия небесного (об этом тоже в другой раз), в центр попадает соблюдение заповедей. Но заповеди – они многоуровневые. Например, не убий – только человека? Или и животных? И растений? И микробов? И бактерий? Они же все живые! Так можно дойти до абсурда и умереть от голода и жажды, то есть убить самого себя… Вопрос, наверное, не столько в том, чтобы не грешить, сколько в том, чтобы каяться. Но вот и Петр, и Иуда раскаялись, а результат получился противоположный… Значит, не просто раскаиваться, но и идти дальше… Не вижу я здесь повода для приложения своих сил – в смысле любви к ближнему.

Так что по этой заповеди, я, видимо, на сей день грешна, хотя, честное слово, не знаю, как ее исполнить. То, что я могу дать, - не востребовано… И вообще, я как-то не понимаю, что здесь может быть востребовано…

В итоге, был пройден достаточно активный путь, но, похоже, сейчас наступил период стагнации… А жаль.