Существуют самые разные аспекты рассмотрения различия между православием и католичеством.

Неожиданную и нетривиальную попытку приблизиться к пониманию его оснований сделала в своем докладе «Механизм развития правовых понятий в эпоху Средних веков» доктор исторических наук Ксения Хвостова. В эпоху средневековья в Византии «в отличие от Запада наблюдалась сильная сакрализация экономических понятий… Это прежде всего относится к тем понятиям, которые были связаны с функционированием права прецедентов… Механизм образования этих понятий состоял в переработке информации, относящейся к ведущим понятиям богословия. Расширялось семантическое поле богословских понятий. Возникал класс новых понятий с теми же наименованиями, но относящимися к экономическому праву». Например, пожалование чиновнику за службу некоторой налоговой квоты именовалось прония, т. е. использовалось наименование божественного провидения. Ипостась – земельное владение; энипостати (наличие сущности в богословии) – владельцы земли и т. п. Это и обеспечивало сакрализацию экономико-правовых представлений. А на христианском Западе новое вещное право формировалось переработкой римского и варварского права. Понятия же богословия практически ушли из повседневной жизни. Ф. фон Халем, специалист по праву – полагает, что различие между понятиями «личность», «индивидуум» и «лицо» приобретает первенствующее значение, благодаря подобным дефинициям «в веру вторгается логично-рационалистическое мышление».

Не в этом ли искомые корни? Разница кроется в различии менталитетов. Одному из них свойственно обожествление государства и права, другому – поиск логики и смысла в божественном. Возможно, этим объясняется даже такое различие, как наличие или отсутствие в храме иконостаса. Да и дискуссия о языке богослужения, похоже, оттуда же. Энциклика «Вера и разум» органична для католичества, для которого необходимо не только верить, но и понимать. Для православия же скорее более близка формула «Верю, ибо абсурдно», неисповедимость путей Господних здесь возведена в принцип примата веры. Кажется естественным, что в результате слияние православия и католичества есть нечто недостижимое. Реально только их мирное сосуществование. А отсюда и вопрос о прозелитизме: человеку с «католическим» менталитетом сложно в православном храме и наоборот, «урожденному» (ментально) православному не страшны католические проповеди. И тогда это не конфликт Ватикана и Московской Патриархии, а столкновение мировоззрений.

Любопытно, что тема менталитета затронута и в романе «Изгой»: «идеализация Запада дала импульс славянофилам идеализировать Россию… Чем не осмысленное желание строить Третий Рим?.. Мы, как девственница, мечтающая о замужестве, но при этом кующая себе пояс целомудрия». А ведь действительно: мы стремимся то к созданию Третьего Рима, то догнать и перегнать Америку, вспомним также недавнее предложение ныне покойного (мир его праху) депутата Сергея Юшенкова превратить Кремль во второй Ватикан. Идея просто достичь благосостояния своей страны и ее граждан, усиления влияния христианства и Церкви, да и вообще, идти своим путем, не оглядываясь на «соседей», как это не парадоксально, не свойственна именно сторонникам самобытности России. Но самое интересное даже не это. Казалось бы, логично, стремясь стать Третьим Римом, подражать Риму первому, догоняя и перегоняя Америку, перенимать ее опыт. Но нет. Мы хотим достичь того же результата, но каким-нибудь специфическим способом.

Пожалуй, пора перестать упрощать и политизировать различия между католичеством и православием. Его надо просто принять и конструктивно осмыслить.