Жили-были кот и кошка… Хотя нет, надо по-другому начать! Жил-был кот Ланселот и жила-была киска Анфиска. Потому что сначала они не вместе жили. Ну, во всяком случае, не всегда.

Жизнь Анфиски была, можно сказать, периодической. В том смысле, что в ней чередовались периоды буйного поиска прекрасного принца и относительного спокойствия. Киска страстно влюблялась, а потом столь же страстно разочаровывалась: «Ну что это за принц? Рыжий, косматый, кривоногий!», «А этот?! Ясное дело - серятина!», «Черный принц?! Такой облезлый?!»… Только вот разочаровывалась Анфиска  почему- то тогда, когда отпрыски бывшей большой любви уже были в проекте… Так у киски появлялись рыжие, черные, серые котята, и она с жаром принималась их воспитывать. Через некоторое время детки подрастали и мама опять пускалась на поиски принца. Наверное, она уже много раз становилась бабушкой, но это ее не заботило и даже не интересовало. Нормальная такая кошачья жизнь…

Время шло, прекрасный принц так и не нашелся, да и поиски уже надоели. Приближалась старость – одинокая старость… Анфиса часто выходила погулять в парк, она садилась на скамейку и наблюдала за пробегавшими мимо игривыми котятами. Возможно, некоторые из них были ее внуками, но ни она, ни тем более они об этом не знали. Вот и в этот день Анфиса грелась на слабом зимнем солнышке…

 

У кота Ланселота жизнь была гораздо более хаотична: прогулки по крыше, песни при луне – и кошки, кошечки, киски… У него тоже наверняка были внуки, и он тоже об этом не знал. Более того, он вряд ли задумывался, что именно от его игр с кисками появляются дети. Обычная такая котячья жизнь.

Но и для него шло время, на крыше у Ланселота начинала кружиться голова, во время песен он все время давал петуха, а на романтические свидания не было ни сил, ни желания.

Кот брел по алее парка. Ему было холодно, к тому же разболелись старые раны, полученные в смертельной схватке за какую-то красавицу. Ланселот попытался вспомнить, как ее звали или хотя бы как она выглядела, но не сумел. «Обидно, - подумал он. – А кстати, почему мы расстались?..». Но и этого он не помнил.

Он с трудом доковылял до скамейки и со вздохом опустился на нее рядом с какой-то бабушкой. 

- Не пихайся, сеятель! – отодвинулась от него Анфиса (а это была именно она).

- Отвянь, тигра недоношенная! – привычно огрызнулся Ланселот и изумленно замер.

 «Сеятель» - так его звала только одна красотка, та самая, из-за которой он получил свои шрамы. Это из-за любимой песни кота – «я теперь свои семечки сею на чужих Елисейских полях»…

Вздрогнула и Анфиса: «тигра недоношенная» было любимым ругательством единственного ее «принца», в котором она не разочаровалась (может быть, просто не успела), потому что в один не очень прекрасный день он надолго исчез, а когда вновь появился она уже вошла в «материнскую» фазу…

Анфиса и Ланселот рывком повернулись друг к другу. Посмотрели друг другу в глаза. Молча придвинулись поближе друг к другу…

«Вот и встретились два одиночества»…